Энергетика, АЭС и дефицит бюджета - интервью с Бехзодом Хошимовым

Бехзод Хошимов, узбекский исследователь, живущий в США, начинает преподавать в Нью-Йоркском университете. Корреспондент Kun.uz пригласила находящегося в Ташкенте экономиста на интервью и поинтересовалась его научной деятельностью и отношением к ряду экономических вопросов, актуальных для Узбекистана.

— В прошлом году вы защитили докторскую диссертацию в Университете Висконсина. Чем вы заняты сейчас? Если я не ошибаюсь, вы намеревались продолжить карьеру в Объединенных Арабских Эмиратах?

— Все еще работаю исследователем в Висконсине. С августа я продолжу свою работу в качестве профессора Нью-Йоркского университета. Университет имеет кампус в Абу-Даби (ОАЭ). Я начну свою академическую карьеру в качестве профессора факультета социальных наук Нью-Йоркского университета. В настоящее время я постдокторант, год назад защитил научную работу.

— Можете ли вы рассказать об основных аспектах вашей научной деятельности?

— Мои исследования в основном касаются вопросов бизнеса в США. В первой части диссертации я изучаю процесс привлечения ресурсов в технологические предприятия, стартапы. Под ресурсами я подразумеваю средства, а в некоторых случаях и квалификацию, привлечение сетевыми ресурсами стартапов. В процессе я исследовал, на какие идеи обращают внимание предприниматели, когда делают ставку на венчурные капиталы и стартапы.

Вторая глава посвящена вопросу из литературы по предпринимательству: предпринимателями рождаются или их формирует окружающая среда? Проблема эмпирического изучения этого явления заключается в том, что мы видим предпринимателей только после того, как они уже начали свой бизнес. Ищем ответ на вопрос, что будет в противном случае.

Предыдущие исследования рассматривали идентичных генетически близнецов, но воспитывавшихся в разных семьях. Они подвергаются изучению на протяжении всей жизни – насколько вероятно, что они станут предпринимателями? Генетическая часть схожа, но условия разные.

Моя научная работа является частью исследования в этом направлении: снижается или увеличивается у подростков, вырастающих под действием экономических потрясений или кризисов, склонность к предпринимательству? Я изучал положительное и отрицательное влияние резкого экономического шока на окружающую среду там, где человек проживает. Это очень узкая тема, но и научная работа зачастую ведется по очень глубокой и небольшой теме.

— Каковы были результаты вашего исследования, что вы выяснили?

— Я изучал влияние резких изменений окружающей среды на предпринимательство. Во время президентства Никсона, в конце 1970-х — начале 1980-х годов, в США был крупный макроэкономический кризис. В то время все Соединенные Штаты находились в сложной ситуации. Важной особенностью этих кризисов является то, что они не затронули в равной степени всю страну. Так, если в Мичигане и Пенсильвании уровень безработицы превышал 10 %, то в Массачусетсе, например, он составлял менее 2 %. Некоторые штаты оказались в худшей ситуации. В своем исследовании я получил данные о 12- и 16-летних подростках условного Мичигана и аналогичных детях в Массачусетсе. Мы следили за этими детьми на протяжении всей их жизни, где они работали, чем занимались, где учились, куда переезжали. Это исследование основано на опросе правительства США. Я обнаружил, что дети, выросшие в условиях кризиса, с несколько меньшей вероятностью станут предпринимателями, чем дети, выросшие вне кризиса.

Но возникает вопрос, какие предприятия они создадут? В США есть самозанятые предприятия, которые обычно не растут, объединяются менее 10 % таких предприятий. В результате кризиса слияние предприятий сокращается, но самозанятость не изменяется. Подводя итоги моего исследования, можно сказать, что подростки в возрасте 13–19 лет, пережившие кризис, с меньшей вероятностью создают совместный бизнес, чем такие же подростки там, где кризиса не было.

Вы можете спросить: почему? Когда вокруг вас многие теряют работу, вы выберете более стабильное занятие. В предпринимательстве больше риска, и эти дети с раннего возраста могут думать, что лучше не рисковать.

— В последнее время одна из наиболее обсуждаемых в Узбекистане тем — строительство Россией атомной электростанции малой мощности в Джизаке. На этот счет существуют разные мнения. Вы также комментировали это на своем канале. Что вы думаете об экономических и политических аспектах строительства АЭС?

— Я писал свои мысли на своем канале, давайте не будем говорить о политических аспектах, это, конечно, важно, но сегодня мы поговорим об экономических аспектах. АЭС – идея, которая повлияет на будущее узбекистанцев. Во сколько нам обойдется эта идея, сколько будет стоить 1 кВтч электроэнергии, произведенной на АЭС, дешевле или дороже ее альтернатив? Почему мы выбираем АЭС, потому что это устойчивый источник энергии? Я бы хотел, чтобы правительство [рассказало] нам прозрачно, сколько стоит строительство АЭС, кто за это платит...

В таком же контракте, например, станция «Аккую» в Турции, которую, насколько я понимаю, «Росатом» построил сам, и у турецкого правительства есть соглашение о покупке электроэнергии [гарантированно по фиксированной цене]. То есть правительство Турции не инвестировало в строительство. А какой у нас контракт? Станцию строят узбекистанцы или «Росатом»?

Второй вопрос: почему «Росатом», а не другие предприятия, строящие АЭС? Мы знаем, что АЭС хорошо работает во многих странах, я не боюсь этих технологий, но хотелось бы также видеть прозрачность при выборе подрядчика. Может быть, «Росатом» предлагает самую дешевую цену, может быть, сроки. Я хотел бы, чтобы информация, используемая при принятии всех решений, была обнародована, и чтобы мы, как общество, знали об этом.

Это очень важно для экономического роста нашей страны и в каком-то смысле политически. Возможно использовать это в качестве инструмента на переговорах. Помимо политических аспектов, множество вопросов вызывают и экономические аспекты. По какой цене мы будем покупать электроэнергию, дешевле ли она, чем солнечная энергия, или дешевле, чем сжигание угля? Это то, что я написал.

— В целом в энергетике происходят изменения. Был создан энергетический регулятор, с мая повысились тарифы. Но, как вы видите, отключения электроэнергии продолжаются, и вы писали об этом в Твиттере. Что, по вашему мнению, необходимо сделать в этой сфере сейчас, то есть на следующем этапе?

— Я много об этом говорил, энергетическую систему Узбекистана необходимо реформировать. Реформа не означает, что мы временно поднимем цену, а потом что-то придумаем. Прошло больше 30 лет, а у нас работает один и тот же механизм. С точки зрения цен производители энергии продают государству дорогую электроэнергию по завышенным ценам. Правительство частично субсидирует ее различными способами - деньгами, дешевым газом, дешевыми кредитами. В результате страдает общество.

Я писал это 100 раз, но повторю еще. Проблема энергетической системы в том, что правительство субсидирует энергетику. Цена, по которой они покупают, превышает цену, по которой они продают на следующем этапе. Они покупают по высокой цене и продают по низкой. Вопросы есть и к покупке, и к продаже. Причина покупки по завышенной цене – неэффективность энергопроизводящих предприятий. Причина этой неэффективности в том, что у них нет стимула работать эффективно. Простой пример: вы — менеджер энергетической компании, и ваш единственный стимул — быть как можно более неэффективным, иметь как можно больше затрат. Эффект должен быть как можно меньшим. Вам может показаться странным, но, когда вы придете завтра к правительству, вы скажете: моя себестоимость 1000 сумов, а продукция 100 сумов, доплатите мне разницу. Значит, если вы внедрите какую-то эффективную технологию и организуете эффективный процесс, правительство не даст вам стимула, просто не повысит цену. Производитель пытается завысить цену, правительство пытается ее снизить. Но в конечном итоге за это платит общество. Правительство тратит миллиарды долларов на субсидии, и именно на это тратятся наши деньги.

Реформа энергетики – относительно нетрудная реформа, но чем дольше вы ее откладываете, тем дороже она обойдется. Повышение цен не значит, что будет хорошо, нужна реформа. Если будет реформа, цена может вырасти, но это не значит «повышение цен = реформа».

Я бы хотел, чтобы правительство дало нам знать, когда у нас появится энергетический рынок и что нам нужно сделать, чтобы это произошло. Если они скажут: мы поднимем цену, мы проведем такие-то реформы, мы приватизируем генерацию, мы за счет этого повысим эффективность, мы создадим энергорынок и прекратим дотации из бюджета к 2026 году, то я скажу, что да, реформируют. А пока цены индексируются, как и раньше.

— Если юридические лица потребляют больше лимита энергии, им будет выставлен счет в двойном размере. На своем канале вы назвали эту меру дорогостоящей ошибкой. Поясните пожалуйста.

— Энергоресурсы должны продаваться на рынке, как и другие товары. Юридические лица теперь платят за энергию по рыночной цене. То есть сегодня, поскольку ваша студия является юридическим лицом, вы, скорее всего, платите рыночную цену. Допустим, в Узбекистане происходит большое событие, и вы начинаете давать много интервью и нанимать больше журналистов. Потребление электроэнергии в этом месяце вырастет. Правительство же заявляет, что накажет вас, если так будет продолжаться. То есть вы должны предвидеть свое будущее потребление на месяц вперед. Это кажется странным. Это похоже на налог на эффективный, растущий бизнес.

Или, например, вы продаете пирожки, сегодня продали 100, завтра больше. Ваши пирожки вдруг всем понравилась, и пришло 1000 человек. У вас 10-кратное увеличение затрат на электроэнергию. Вы хорошо поработали. А мы разрабатываем карательный инструмент для компаний, находящихся на траектории роста.

Вы используете 1000 кВтч в первый месяц и 2000 кВтч во второй, но вы создаете экономическую стоимость. Насколько уместно вас за это наказывать? Это казалось нормальным решением для существующего бизнеса, для нерастущего бизнеса, но для растущего бизнеса, для нового бизнеса это кажется очень иррациональным.

Энергетики делают это, чтобы узнать будущий спрос на энергию, они говорят: если каждое предприятие использует 100 кВтч, а у нас 10 предприятий, то нам нужно 1000 кВтч. Возможность предсказать это очень ценна, поэтому они хотят, чтобы все использовали лимит и сидели спокойно. Но такие карательные меры в отношении юридических лиц неприемлемы.

Если бы мы провели настоящую реформу, то энергетики призывали бы нас использовать больше. Ведь если вы купите больше воды, производители воды не будут вас штрафовать, верно? Они скажут, возьми у меня еще. Наша энергетика же настолько далека от реального рынка, что наказывает потребителя. То есть это не товар, это благословение, и мы должны им делиться. Но наоборот, это должно быть товаром. Может быть, энергетикам стоит сказать, что за использование вне часов повышенного потребления они сделают энергию дешевле. Потому что они должны быть заинтересованы в продаже продукта. А сейчас их цель не продать, а распределить. Они работают как бюрократы, а не как коммерческое предприятие. Еще у нас есть GM, их цель не продавать, а распределять машины - они борются с дилерами и т.д.

— У обоих одна и та же проблема — отсутствие рынка сбыта. В автопроме нет конкурентного рынка, есть один монополист. То же самое и в энергетике.

— Но авторынок не такой плохой рынок, как энергетический. Энергетика – гораздо худший рынок. Авторынок плох, он защищен тарифами, но такой энергетический рынок, как говорят в народе, лучше мертвый чем живой. Я, как и каждый узбекистанец, не люблю авторынок, но, если бы вы знали, насколько энергетический рынок далек от реальности, вы бы сказали, что лучше бы он был похож на авторынок. До такой степени все плохо.

На энергетическом рынке нельзя купить энергию ни за какие деньги. С авторынком тоже плохо, но там хоть и дорого, но можно купить иномарку. BYD, например. Но если в вашем доме погаснет свет, вы больше нигде его не купите. Это невозможно в общетехнологическом смысле.

— В последнее время среди экономических новостей постоянно фигурирует тема дефицита госбюджета. С начала года доходы бюджета составили 111 трлн сумов, расходы – 148 трлн сумов. Как это повлияет на экономику, инфляцию и как узбекистанцам следует относиться к дефициту бюджета?

— Дефицит бюджета — с точки зрения бухгалтерского учета превышение расходов над доходами. Это может быть как на уровне домохозяйства, так и на уровне предприятия. Да, домохозяйства могут жить в дефиците десятки лет, но есть ли свет в конце тоннеля, говоря по-русски?

Главным спасением от дефицита бюджета является теория о том, что «ну, сейчас у нас дефицит, но через 5 - 10 лет, в светлом будущем, у нас будут большие доходы и мы погасим наши текущие долги». На уровне семьи: оба супруга учатся, их расходы превышают заработок. Они покрывают эти расходы, взяв кредит в банке. Как они думают: отучимся 4 года, после окончания устроимся на работу, станем получать большую зарплату и расплатимся с долгами. В какой-то момент нехватка может не быть проблемой, если у вас есть план.

Я имею в виду, что важно, чтобы наши текущие расходы были расходами, которые помогут нам заработать больше в будущем. Так на примере семьи, если супруги станут ходить на дискотеки в долг без учебы, их доход не увеличится и через 4 года и их дефицит может стать проблемой. Важный философский вопрос заключается в том, идет ли дефицит бюджета на то, что сделает нас богаче?

Институтом, который должен ответить на этот вопрос, по Конституции Узбекистана, является парламент. Парламент ежегодно принимает бюджет. У нас в нем больше расходов? Многие сказали бы «да». Итак, нам необходимо «по одежке протягивать ножки» - снизить расходы. Вопрос: где сократить расходы, на что тратить меньше? Мое мнение как экономиста заключается в том, что нам следует отказаться от вещей, которые завтра не пригодятся.

Допустим, один депутат говорит, что надо заменить крышу школы, а другой говорит, что надо устроить фестиваль цветов. Или фестиваль кроликов. Сколько стоит покрыть крышу и сколько стоит фестиваль? Можно ли залатать 10 крыш на деньги для одного фестиваля? Возникает вопрос: что нам принесет ремонт крыши? Можно сказать, что уровень образования будет лучше, дети будут лучше учиться и завтра станут налогоплательщиками. Кто-то также может сказать, что фестиваль кроликов приведет к большему выращиванию кроликов, а фермеры, разводящие кроликов, сделают нас богатыми завтра. Ареной и правовым пространством для обсуждения этих вопросов является парламент. Мы должны сделать выбор как общество. Парламент, а не правительство, должен решать, какие расходы сократить. Потому что у правительства всегда есть краткосрочные планы.

Правительство должно быть исполнительной властью, как это определено в Конституции, и должно участвовать в его создании в качестве исполняющего решения. Это — мой идеал Узбекистана. Возможно, после этого и дефицит пришел бы в норму.

Беседовала Мадина Очилова,

пер. В.Султанов.